Средства выражения: как квир‑сообщество в карибской культуре использует волосы, чтобы рассказать свои истории

      Для многих карибцев волосы играют огромную роль в идентичности. Во многих странах есть традиционные прически, которые часто подпитывают гендерные нормы и ожидания. Хотя это не обязательно несёт в себе что-то негативное, с этим может быть трудно справляться, особенно для тех, кто в сообществе ЛГБТК+. Чтобы глубже понять реальные истории людей, которые исследовали свою квир-идентичность, сталкиваясь с этими стандартами, Who What Wear поговорил с тремя людьми, которые согласились рассказать, что значит использовать волосы как мощный инструмент самовыражения и само принятия. Ниже вы услышите их уникальные истории и увидите, как гордость карибской культурой может расширяться и принимать каждого человека там, где он находится в своей аутентичности.

      Polo, 31

      (Изображение: Polo)

      Polo, которая сейчас живёт на Лонг-Айленде в Нью-Йорке, родилась на Тринидаде, а в США переехала в возрасте 8 лет. Она ясно помнит свои детские отношения с волосами — ей никогда не нравились более длинные образы. Она описывает себя в детстве как пацанку в душе, которая часто держалась подальше от платьев и макияжа. «Я всегда чувствовала, что родилась не в том теле», — говорит она. «Я чувствую, что моя текущая причёска представляет того, кем я являюсь сегодня, потому что я родилась с маскулинными чертами и вела себя по-маскулинному». Polo индуистка и всегда чувствовала, что в прошлой жизни она была мужчиной — её волосы играют большую роль в том, насколько глубоко она ощущает эту связь.

      Раньше она носила волосы каре или в хвостиках, что считалось типичными более женственными стилями в вест-индской культуре. К 14 годам она знала, что хочет подстричься короче. «Первое, что скажет вест-индский родитель: „Ты проходишь через фазу“ или „Ты ещё молода“, верно? Так что мне пришлось доказать им, что я знаю, о чём говорю», — рассказывает она.

      Polo официально объявила о том, что она лесбиянка, в 17 лет и наконец подстригла волосы в 18. Эта стрижка, говорит она, была похожа на возвращение домой к тому, кем она действительно является. «Я гордилась тем, что вест-индское сообщество не сбивало меня с толку», — говорит она. «Когда я увидела, как выгляжу, мне стало приятно. … У меня даже нет слов. Честно, это был просто безмолвный момент». Сначала она волновалась, что подумают люди из её культуры, но с возрастом решение сблизило её с тринидадским наследием. Она также смогла помочь другим из того же происхождения принять свою аутентичность. «Если у тебя нет того родителя, который более понимающий, всё может стать очень тяжело, особенно когда речь идёт о стрижке волос», — говорит она. Она отмечает, что когда люди узнают, что она вест-индская, они часто удивляются, что она может выглядеть так, как хочет, и при этом поддерживать отношения с родителями. «Это как лучшее в мире чувство», — говорит она.

      (Изображение: Polo)

      Незадолго до каминга-аута Polo была готова к вопросительным реакциям. Поэтому, когда её старшая сестра сказала, что это вряд ли станет сюрпризом для большинства членов семьи, она вздохнула с облегчением. «Половина моей семьи сказала, что они всегда знали», — сказала она. «Мне не пришлось объясняться». И хотя у неё тогда не было друзей в ЛГБТК-сообществе, она чувствовала такую же поддержку от своего ближайшего круга.

      Для Polo её волосы — это дополнительный слой спокойствия и безопасности. Она объясняет, что культура барбершопов сильно развита на Тринидаде, и это часто место, где люди набираются уверенности, так что всегда есть сильная связь с волосами. «Мои волосы имеют силу выражать мой гендер и квир-идентичность, не произнося ни слова, и я также ношу традиционно маскулинную одежду», — говорит она. «Это внешне совпадает с маскулинным внутри меня, и это способ отойти от типичной вест-индской культуры — это как мой личный флаг».

      Быть карибкой ощущается как укоренение в силе, но Polo также подчёркивает важность нахождения и создания пространств, где её полностью принимают. «Как квир-человеку маскулинной презентации, этот баланс может быть сложным», — говорит она. «Мне нравится, когда я вижу, что всё больше вест-индцев делают каминг-аут, потому что это напоминание, что я не одна». Её надежда? Чтобы больше карибцев в ЛГБТК-сообществе могли чувствовать поддержку и силу жить аутентично без страха.

      Ramona Vargas, 28

      Ramona родилась и выросла в Бруклине, Нью-Йорк, где она сейчас живёт. Она выросла в доминиканской семье, и с тех пор, как она себя помнит, её завораживали мужчины с длинными волосами, которых она часто видела по телевизору. «Мне казалось удивительным, что мальчикам позволено носить длинные волосы, но мне этого не позволяли», — говорит она. «В латинском доме мне делали стрижку под „номер два“ каждый раз, когда я шла к парикмахеру, [выбривали] как можно ближе к голове». Как только она перешла в старшую школу, у неё появилось больше свободы делать то, что она хочет, и она начала отращивать волосы. Но, как она помнит, что-то в этом не казалось вполне правильным. Она поняла, что у неё нет отношений с собственными волосами. «У меня были конфликтные отношения с ними. Я много лет использовала химическое выпрямление, окрашивание и прятала свои кудри», — говорит она.

      Ramona объясняет, что в её культуре многие привыкли к блондированию и выпрямлению, и она часто видела, как её мама выпрямляла и отбеливала волосы. Но когда Ramona начала открыто проявлять свою квир-идентичность, она захотела чистого листа. В 2017 году она перестала выпрямлять волосы, в последний раз сбрив их и начала принимать свои кудри. Это повторное начало также означало сближение с её доминиканским наследием. «Мне казалось, что я была wannabe белым парнем, который вырос в латиноамериканскую женщину», — говорит она. «Это было очень приятно, но иногда и изолирующе».

      (Изображение: Ramona Vargas)

      Ramona также экспериментирует с различными цветами, что даёт ей чувство силы. Это было особенно полезно в первые дни её трансформации. «Моей матери раньше было трудно защищать меня перед семьёй, потому что я была очень робка в этом вопросе», — говорит она. «Теперь мои волосы — такой крупный визуальный индикатор того, кто я, и моя уверенность затем переходит в её уверенность помогать мне». Она добавляет, что наличие более длинных волос также позволяет ей чувствовать себя более созвучной со своей квир-идентичностью.

      У Ramona есть небольшой круг родственников, которые празднуют её идентичность, но со временем она также нашла круг квир-латино, которые держат её на земле. «Когда я начала делать этот переход, я стала выглядеть иначе, чем мои белые квир-ровесники, и те связи отпали», — говорит она. «Волосы — такой сумасшедший, мощный инструмент — они почти энергетические», — продолжает она. «Они полностью меняют то, как люди на тебя смотрят и как к тебе относятся. Моя община значит для меня так много, и я не смогла бы принимать определённые решения о себе и чувствовать уверенность в них без их поддержки».

      Abby, 29

      Abby, которая живёт в Бруклине, Нью-Йорк, работает барбером в гендерно-нейтральной парикмахерской под названием Hairrari. Она выросла в ямайском доме в Нью-Джерси, где волосы были огромной частью идентичности. Оглядываясь на детство, она вспоминает, что её волосы ставили на пьедестал за то, что они были чуть более распущенными и мягкими, чем у других членов семьи. Она часто носила волосы в «рогатых» хвостиках, украшенных большими заколками. По мере взросления она начала исследовать другие стили. Всё ещё оставляя волосы натуральными, она начала пробовать твисты и даже сделала свою версию челки набок под влиянием любви к поп-панку в средней школе. «В детстве, кажется, я только два раза выпрямляла волосы», — говорит она. «Без релаксера — всегда натуральные. Волосами всегда занимались мама или бабушка. Они всегда говорили: „Твои волосы — твоя красота“. Так что они всегда были в состоянии роста». Хотя сейчас она благодарна, что никогда не пробовала релаксер или подобные процедуры и была окружена позитивными посылами о волосах со стороны семьи, она лучше всего описывает свои старые детские причёски как «детские» по сравнению с ровесниками, пока не научилась сама их укладывать. «Тогда я хотела выпрямить волосы, но это не было тем, что [моя семья] позволила бы сделать».

      Только после колледжа Abby начала экспериментировать с длиной волос. До этого они всегда были длинными и часто заплетались в косы или оформлялись twist-out. Фактически, она сделала «биг-чоп» в 2021 году, что, как она говорит, совпало с осознанием своей квир-идентичности. «У меня были действительно тонкие, кудиые волосы, которыми было трудно управлять, и я следила за многими людьми, делающими стрижки для кудрей», — говорит она. «Я многому у них научилась в соцсетях и подумала: „Окей, думаю, я наконец готова попробовать это“». Она выбрала салон The Mona Cut, где получила свою первую стрижку пикси. Решение оказалось освобождающим, и к её удивлению семья не осудила её за это.

      (Изображение: Abby)

      Abby также играет уникальную роль как барбер. «Hairrari — одно из моих первых рабочих мест, где доминирует квир-пространство», — говорит она. «Мне так освежающе приходить такой, какая я есть, разговаривать с коллегами и знать, что мы уже на одной волне бытия». Она считает, что её клиенты испытывают похожее — особенно те, кто не мог попробовать определённые стили в других салонах из-за того, что парикмахеры боялись их делать. Она чувствует себя уполномоченной помогать другим становиться более комфортными в выражении своих потребностей.

      После «биг-чопа» Abby попробовала всё — от фо-хоуков и выбритых висков до полностью бритых стрижек. «Я чувствую себя очень небинарно, но также вне рамок в плане моего гендера и сексуальности», — говорит она. «В колледже мне казалось, что если мои волосы не выглядят определённым образом, люди не видят меня как девушку (когда я пыталась быть девушкой), и я всегда очень комплексовала из-за этого». По мере того как она всё больше приходила к своей гендерной идентичности, она почувствовала свободу делать с волосами всё, что захочет. Тем не менее некоторые из дальних родственников не знают, что она идентифицирует себя как квир из-за глубоко укоренившейся гомофобии, которая может существовать в ямайской культуре. «Мне очень повезло с родителями, и у меня есть другие карибские друзья в квир-сообществе, но мы знаем, что дома не место, где можно быть слишком открытым об этом», — говорит она. «Квирность существовала в карибских культурах до колониализма, и я надеюсь, что мы сможем это снова найти».

      В наши дни она отращивает волосы снова и учится, какие продукты подходят её волосам. «Я с нетерпением жду, когда смогу снова вернуться к длинным волосам, будучи полностью в своей квир-идентичности, потому что в прошлый раз, когда у меня были длинные волосы, я всё ещё была очень феминно презентирующей, а теперь я по-другому отношусь к гендеру», — говорит она. «Я понимаю: мне не обязательно быть супер женственной только потому, что у меня длинные волосы. Вот другие способы, как можно придать им остроту». Тем не менее её нынешняя причёска не кажется отступлением от её ямайских корней — просто она меньше на них опирается. «Я — моя культура, и всё, что я делаю с волосами, — это часть моей культуры», — говорит она. «Есть квир-ямайцы и карибцы, и мы никуда не уйдём — мы всегда будем здесь».